«Ночная птица», «Ветерок», «Я сам из тех...», «Мой друг художник и поэт», «Когда поймешь умом...», «Музыкант». Помните? Автор всех этих известных и любимых многими песен — Константин Никольский.

Оценка любого творчества — искренность. Никольский искренен как никто другой. В его песнях столько добра и теплоты! А нам всем сейчас так этого не хватает.

Никольский — замечательный музыкант, звуки его гитары завораживают, она поет и плачет вместе с ним. И еще — он удивительно прекрасный человек.

Сейчас у него своя группа, которая называется «Маленькие радости», в ней играют очень хорошие музыканты: на клавишах — Михаил Шевцов, на бас-гитаре — Александр Кузьмичев, на барабанах — Игорь Костиков.

Если Константин Никольский все же приедет к нам в Нижний Новгород, на что я очень надеюсь, сходите на концерт, вы не пожалеете. Потому что эти песни про нас с вами, про наши радости и печали, про наши победы и разочарования.

А пока я предлагаю вам интервью с Константином Никольским, записанное после одного из его концертов 1993 года в Москве. И так как на концертах он не только поет, но и отвечает на записки, то некоторые из них я включила в интервью.

— Константин, ваше имя обозначает «вечный», «постоянный». Это соответствует действительности?

— Последние лет 10 соответствует. До того я на эту константу никак не мог вырулить, все по кривой шел. А сейчас более-менее ничего.

— Что повлияло на ваш выбор в жизни? Как получилось, что вы стали заниматься музыкой?

— Это просто какие-то природные музыкальные способности. Потому что в детстве я помню стремление играть на каких-то инструментах, к музыке как-то тянулась рука. И потом все определилось, когда я увидел гитару. Для меня это стало загадкой, и я решил ее для себя разрешить. Но до сих пор мне это не удалось. Потому что инструмент, действительно, весьма загадочный. Когда мне было лет 13, я устроился в класс гитары на улице Правды в Москве, Дом культуры имени Чкалова. Год прозанимался на классической гитаре, а потом перешел к электрической, потому что веяние это пошло (я тогда уже с гитарой свободно более-менее мог обращаться) и в эту струю как-то втянулся.

— Не жалеете ли вы, что променяли математику на музыку? Кто от этого выиграл?

— Кто от этого выиграл и сколько, так бы я сказал. Если бы я продолжал заниматься математикой, она не только бы проиграла, она бы сейчас загнулась. А музыка не страдает, поэтому я вроде как музыкант.

— Ваш путь к музыке был: «Атланты», «Цветы», «Фестиваль», «Воскресенье». Затем вы создали свою группу «Зеркало мира». Что вам дала работа во всех этих коллективах? Я имею в виду — как самостоятельному исполнителю.

— В разных коллективах получалось разное. Но мне вообще повезло, от каждого можно было что-то взять. Участие в коллективе с хорошими музыкантами очень полезно. А другая струя — авторская. Мне всегда хотелось сделать какой-то свой репертуар, поэтому что-то меня в этих ансамблях не устраивало, и я пришел к мысли сделать свой состав. Что я сейчас и имею. Хотя я не знаю, как чувствуют себя музыканты, которым, может быть, тоже хочется сделать каждому свой состав. Мы работаем вместе уже два года и достаточно удачно.

— Интересно, вы часто ссоритесь между собой?

— У нас нет такого. Бывает, что кто-то профессионально не справляется с чем-то, тогда возникают рабочие моменты, которые бывают в театре, в магазине, где угодно. Ну кто-то там чего-то не успевает, у кого-то что-то упало. А так, по-человечески, мы не очень глубоко друг в друга специально проникаем, в работе потихоньку узнаем что и как, это мягкое проникновение, без особых выяснений.

— К какому стилю музыки вы отнесли бы свою группу?

— Я тоже думал: «Чего же мы играем-то?» А мы песни поем, оказывается. И все, разве что не танцуем.

— В одном интервью Александр Липницкий сказал, что он считал музыку «Воскресенья» занудной и ужасно скучной. Что вы думаете по этому поводу?

— Люди-то разные. Я тоже самое могу сказать про «Звуки МУ», что это просто бред и кошмар. А на самом деле это гениальная игра. Ну не слушай в конце концов, раз не нравится.

— Сегодня человеку нужно лечить душу. Чувствуете ли себя врачом, способным помочь именно в этом?

— Я думаю, что вряд ли. Это помогает прежде всего мне, а если кому-то еще, тем, кто приходит на концерты, кто понимает и любит, и знает, и чувствует, слава Богу.

— «Жизнь, сколько ее ни кляни, стоит того, чтобы ее прожить, и всегда будет стоить». Спасибо вам за то, что помогли понять мне эти строчки великого Гойи. Благодаря вам я живу.

— Большое спасибо. Но я помочь здесь не очень могу. Потому что великого Гойю можно понять и без меня. Но, если это так действительно произошло, то слава Богу.

— Что вы испытываете, когда выходите на сцену?

— Каждый раз по-разному. Смотря какая сцена и аппаратура. Мне важно, чтобы все хорошо работало, чтобы было удобно на сцене. Если все удобно, получится комфорт, значит, я могу что-то сделать. А если ничего не работает, то ничего не удается.

— Ваша игра меняется в зависимости от атмосферы, которая царит в зале?

— То, о чем ты спрашиваешь, на самом деле случается очень редко. Потому что бывает настолько доброжелательная атмосфера, что музыкантам удается все то, что они должны сделать. Появляется одухотворенное настроение и в зале, и на сцене, которое позволяет себя чувствовать лучше, чем обычно, не как в повседневной жизни.

— Какие чувства вы испытываете к гитаре?

— Это моя вторая мама. Гитара для меня до сих пор загадочный инструмент, и я пытаюсь им овладеть. И кое-как я научился с ним обращаться, но загадок еще много. Гитару я люблю, просто люблю играть на ней.

— Представим, что вы приобрели уникальный инструмент, а ваша жена выбросила его во время ссоры за окно. Ваши действия?

— Простил бы, потому что инструмент куплен только что, а с женой я живу уже 13 лет. А что было бы?.. Явно, это был бы большой скандал.

— Как бы вы охарактеризовали себя?

— Я сам иногда пробую это сделать, но ничего не получается. Я не композитор, не поэт, не гитарист, а все вместе. Насколько это полноценно, я до сих пор не знаю.

— Стать музыкантом — это была твоя мечта, или все произошло случайно?

— Конечно, мечта! Мечтал всю жизнь. Никак не стану до сих пор. Потому что я не считаю себя ни музыкантом, ни поэтом. А уж композитором тем более. Чего-то получается иногда.

— Какая в вашей жизни самая большая удача?

— Бывают отдельные приятные моменты, а большие удачи... не по моей судьбе. Мой жизненный процесс вообще не рассчитан на какую-то удачу. Если будет, я обрадуюсь, как ребенок, а если нет, то ничего страшного.

— Вы никогда не пожалеете, что так, а не иначе сложилась ваша судьба?

— Нет, никогда.

— А вы верите в какие-то закономерности судьбы, в предопределенность? Ощущаете ее на себе?

— Начинаю верить. Причем этот процесс сейчас становится несколько негативным.

— Что вам помогает выходить из депрессии, из стрессовых ситуаций?

— А я что, похож на депрессивного? Странные люди. Денег нет — не значит, что депрессивный. Я думаю, что в депрессию часто входят богатые люди. А стрессовые ситуации — возьмешь... матом кого-нибудь обложишь. Неправильно? Я знаю. Я часто вообще бываю не прав.

— Есть ли явления, к которым вы испытываете чувства покруче презрения?

— Это человеческое предательство, начиная с бытового уровня и кончая космическим. Это очень больно испытывать.

— Недавно прочитала такие слова: «Любовь — это всего лишь болезнь, тяжелая, долгая, изматывающая, но все же болезнь, имеющая, слава Богу, финал». Что вы можете сказать о любви?

— Это совсем грустный подход. Если я до сих пор жив и что-то делаю, то это благодаря любви. Я люблю играть на гитаре, люблю свою семью и людей, с которыми я работаю, с которыми мне просто повезло работать. Меня держит на этом свете только любовь.

— А в музыкальных пристрастиях сейчас есть что-то новое?

— Сейчас нет, но может появиться. У меня, слава Богу, есть способность. В любую секунду, послушав что-то музыкальное, как-то его принять. Я думал, что уже умер в смысле восприятия, но на самом деле это не так, у меня еще осталось страшное желание. Только этим и живу: любовь и страшное желание.

— Что вы сейчас читаете?

— Я очень люблю фантастику. Я с громаднейшим интересом читаю, с жадностью проглатываю. И, слава Богу, что в жизни до сих пор у меня есть интерес и жадность.

— А кто из поэтов вам близок?

— Никто, наверное. Но отголоски и настроения очень у многих.

— Где, на ваш взгляд, пролегает грань между текстами и стихами?

— Очень сложный вопрос, но очень хороший. Это лучший вопрос, который мне когда-либо задавали. Есть масса сборников стихов, но это не тексты. При ближайшем рассмотрении получается, что немножко не ложится стих на музыку, это как раз не текст, а стихотворения. А у Вийона есть вещи-стихотворения, это вообще XV век, но там абсолютно все рок-поэзия, там есть музыка. То есть человек выяснил для себя и для других все те моменты, которые в рок-поэзии чисто формально участвуют сейчас, но у него это было неформально. Наверное, это тот самый вопрос, над которым я сам бьюсь и не могу добиться решения. Я даже теряюсь. Хотя мне что-то удалось в этом смысле. Я трудился много над тем, чтобы это звучало, над тем, чтобы рифма была в конце и в середине тоже. Большой труд. Но я не могу сказать ничего определенного до сих пор на этот счет. Там до конца выяснить невозможно. Выясняя что-то, я так до конца ничего и не выяснил.

— Вы помните свою первую песню!

— Она называется «Ты хотел увидеть мир». Очень хорошая песня, она у меня получилась точно.

— Есть песня, которая наиболее полно вас выражает или особенно вам дорога в личностном отношении?

— Есть. Называется «Я сам из тех, кто спрятался за двери». Текст был не придуман, а просто написан минут за 10.

— А какую песню вы любите исполнять больше всего?

— Наверное, «О чем поет ночная птица», она мне невозможно дорога. Понимаешь в чем дело: идет программа, идет концерт, и я этим концертом руковожу, а вот есть такая песня, которая руководит мной. Она называется «О чем поет ночная птица».

— Костя, в декабре в Театре эстрады ты джемовал с «Лигой блюза». Это случайно или ты действительно знаешь толк в блюзе, как сказал Арутюнов?

— Раз он сказал, значит, если логическим путем идти, я действительно знаю толк. Хотя сам в этом не уверен. Я в блюзе чувствую себя так же, как в компании себя чувствует человек, у которого слуха нет, а петь хочется. Это не случай, но просто Николай Арутюнов позвонил и говорит: «Константин, две ноты возьмешь?..» Я говорю: «Две — это еще куда ни шло, больше нет». Да там и не нужно больше двух нот. Так что все в порядке.

— Какие памятные события произошли за последнее время в вашей творческой биографии?

— В творческой биографии ничего не происходит. Я работаю с опозданием. У меня биография сзади. На самом деле намечаются моменты, для меня формальные. В журнале «Русский рок» есть такая рубрика: «Кто, по-вашему, лучший гитарист или барабанщик, или композитор?» Я, получается по опросу журнала, композитор года, что мне ужасно странно, но ужасно приятно.

— Как вы отнеслись к тому, что «Музобоз» выдвинул вашу кандидатуру для присвоения звания «Заслуженный артист РСФСР»?

— Я-то, правда, заслуженный. Почему нет? Хочется «Музобозу» выдвигать... у них просто программа немножко издыхает. Потому что там, кроме Богдана Титомира, просто никого не видать в последнее время. Да любая программа, которая хочет держаться, имеет какой-то рейтинг и понравиться буквально всем, именно такие фишки запускает. Для меня это полная неожиданность.

— По какому принципу вы отбирали песни для пластинки «Я бреду по бездорожью»?

— Принципа не было, действовали наоборот. У кинорежиссеров есть такой прием: они снимают все подряд, а потом смотрят, что из этого годится, и какое кино может выйти. Мы действовали примерно так же. Но получилось так, что мне ничего не пришлось ни выбрасывать, ни прибавлять.

— Константин Николаевич, расскажите, как вы снимались в клипе «Гимн СССР».

— Позвонил Угольщиков и совершенно интеллигентнейшим голосом говорит: «Константин, нам бы, понимаешь, нужно в клипе сыграть». Не то чтобы я там снялся. Чего я там сниматься буду? У них покрасивше ребята есть. Кабарэ-дуэт «Академия», например, там такой красивый парень. А там сыграть нужно было. Они просто до Клэптона не дозвонились, а следом сразу я. Нужно было что-нибудь в мягкой лирической манере, потому что Четвергов задвинул что-то под Гарри Мура, а я... под интеллигентов.

— Можете ли вы вспомнить что-нибудь курьезное из вашей музыкальной карьеры?

— Это кошмарный вопрос. Сплошные курьезы. Композитор года, он должен быть богатый или как? Да? Так — нет.

— А вот интересно, с кем из великих музыкантов вам хотелось бы распить бутылочку коньяка?

— Со всеми великими и не одну!