– Песни писать я начал году в 71-м, а прозвучали эти песни более-менее осознанно в исполнении группы „Воскресенье" в 81-м году. С этого момента, видимо, и нужно делать летоисчисление. Десять лет… прошло.

– Да, это был в свое время достаточно известный альбом. Там такие твои песни: „Музыкант", „Ветерок" и „Я ни разу за морем не был" Леши Романова. Но все эти песни пел Андрей Сапунов. Ты вообще тогда не пел?

– Да, этот альбом они записали практически без меня. Все песни пел Андрей Сапунов. Я, пожалуй, только одну спел. Это – „В моей душе остаток зла".

– Ты начал свою музыкальную карьеру в группе „Атланты", в „Цветах" играл, затем в группе у Стаса Намина и только после „Фестиваля" максима Дунаевского оказался в„Воскресенье", популярность которого в то время могла сравниться разве что с популярностью „Машины времени", но „Машина" и сегодня звучит с экранов телевизоров и с грампластинок, а „Воскресенье" продержалось после твоего прихода туда года до 84-го. Почему таким недолговечным оказался альянс прекрасных музыкантов?

– С Романовым к тому времени мы сильно разошлись во взглядах. А потом безвременье какое-то наступило в плане вокально-инструментальной жизни. В Москве концерты уже запретили. На „Машину времени" уже наседали, на „Воскресенье" наседали. Я до 84 года работал параллельно в группе „Фестиваль". А после 84-го вообще что-то непонятное стало происходить. Мне пришлось работать в Калужской филармонии с группой „Галактика". Есть что-то надо было. А потом мы даже с одним моим приятелем работали в Брянской области целую зиму. Ездили по деревням, играли там в таких деревянных клубах… И где-то в 86-м году только поступило предложение выступить с „Машиной времени" во дворце „Крылья Советов". Возникла возможность создания ансамбля. Ансамбль этот – „Зеркало мира".

– И „Зеркало мира" недолго продержалось, по-моему?

– Концерт во дворце „Крылья Советов" так и не состоялся тогда, но состав существовал до 89 года, когда вся эта концертная работа стала как-то переходить от филармоний к кооперативам. А кооперативы преследовали только коммерческие интересы. Мы в этом плане никого не интересовали, поэтому просто культурно разошлись до каких-то лучших времен по одному пробираться. Я пришел к такому тезису: есть работа – есть ансамбль, нет работы – нет ансамбля.

– А с гастролями как обстояли дела в последнее время?

– У меня есть какое-то количество профессиональных музыкантов из числа знакомых, которых я приглашал по поводу гастролей. Мы собирались, проводили 2 – 3 репетиции, чтобы подготовить программу. И этого было достаточно. Сейчас работы прибавилось, и можно сказать, что состав немного стабилизировался: Александр Кузьмичев (бас-гитара), Игорь Костиков (барабаны), Михаил Шевцов (клавиши), я – на гитаре и Аркадий Березовский, который выполняет функцию звукооператора и в нескольких песнях он мне подпевает прямо с места за пультом.
Мы записали мой сольный альбом „Прошедший день".

– А какие песни вошли в него? Новые?

– Не совсем, для слушателя они новые, потому что исполняются впервые, а написал я их в разное время. Есть песни, которые я написал в 82-м году, в 85-м… Я пишу очень мало, поэтому альбом получился небольшой, на нем 8 песен.

– Константин, сейчас наступает довольно сложное, жесткое время для некоммерческой музыки. Как ты себе мыслишь свое существование в это время?

– Я себе ничего не мыслю по этому поводу вообще. Денег как не было, так и нет. Джинсы, в которых я вчера выступал на концерте, мне подарила подружка из Америки 10 лет назад. Так и живем…

– А не возникает страха остаться на обочине дороги музыкальной жизни? Ведь музыка тоже коммерциализуется.

– Перед чем может возникать страх? Я, слава богу, с 74 года занимаюсь на гитаре, что-то сочиняю и пою. На сцене для меня бывает страшно, если приезжаешь на площадку, а там, например, нет усилителя для гитары, потому что заготовлено для работы под фонограмму, но и то мне уже не страшно, мы просто не участвуем. А в ситуации, когда все работает, уже никакого страха. Мы что-то умеем уже, правда, поэтому нам бояться некого особенно!

– Растет новое поколение, которое слушает Богдана Титомира, Газманова…

– Каждое поколение думает, что оно новое, и только человек, которому уже за сорок, за пятьдесят, может сказать, что нового не особо много. Может, если копнуть там лет на три тысячи назад, наверно, люди жили не глупее, чем сейчас.

– То есть постоянные поклонники у вас есть и будут?

– Ну, я надеюсь. Концерты показывают, что пока есть. Вчера было человек тысяча на тысяча двести посадочных мест. И даже если бы вчера пришло человек триста, мы бы также честно отработали.

– У Андрея Макаревича есть песня „Бывают дни, когда опустишь руки", и у тебя есть песня, перекликающаяся с ней, – „Я сам из тех, кто спрятался за двери", скажи, это что, тотальный пессимизм поколения?

– Очень может быть. Но у меня был такой период, когда я написал три песни подряд недели за две, наверно: „Я сам из тех…", „Когда поймешь умом…" и „Ночная птица". Вот такой блок получился. А навеяно состояние было тем, что был момент, когда я работал в группе „Цветы", состав которой вскоре распался. Мы все очень искренне в этом участвовали. Там были: Стас Намин, Юрий Фокин, Саша Лосев, Слизунов Саша и я. Для меня это был момент самой начальной работы, и все было очень интересно. Дворцы спорта были битком набиты. Я воспринимал все это на полную. И вдруг этого не стало. Мы так быстро прокатили и устали быстро. Все переругались и разошлись.

– Ваши песни с песнями Алексея Романова часто путают. Авторство твоей песни приписывают Романову и наоборот? Почему?

– Путают не потому, что мы похожи. Нет, в чем-то мы безусловно схожи. Но это должно было телевидение сделать. Либо передачу сделать, либо еще что-нибудь. Обозначить нас отдельно: кто есть кто.

– А чем сейчас занимается Романов? И поддерживаешь ли ты с ним связь?

– Мы культурно общаемся. Но в одной группе вряд ли когда-нибудь будем играть. Насколько я знаю, сейчас Леха с Андреем Сапуновым задумали какой-то проект, что у них получится, посмотрим. Но Романов и Сапунов из тех людей, у кого плохо получиться не может, слишком большой опыт.